В православной иконографической традиции знаменитых врачей-бессребреников Кузьму и Демьяна, или, правильнее, Косму и Дамиана, принято изображать с малопонятными специальными атрибутами.

Медицинская символика неоднократно подвергалась пересмотру и даже грабежу. Так, один из её древнейших символов похитили коммунисты, сатанисты и ВВС США, а другой, чуть менее древний, подвергся публичному осмеянию и ныне забыт.

Ограничить разговор о медицинской символике только общеизвестными эмблемами вроде чаши Гигиеи или красного креста как минимум нелепо. Это всё равно что при жалобе пациента на боль в животе давать только одну – «единственно верную» – рекомендацию: «Резать к чёртовой матери, не дожидаясь перитонитов!» Медицинская символика богата, и не всегда её смысл настолько же чист и возвышен, как, например, тот же крест.

«Наставление врачам»

Средневековье было богато на медицинские трактаты разной степени научности и пользы. Но есть один, рекомендации которого спустя почти восемь столетий снайперски точно бьют в самое яблочко. Написан он в XIII веке, называется «Наставление врачам» и предназначен как бы для внутрицехового пользования. Зато даёт вполне конкретные практические советы по организации работы и выколачиванию прибыли. Да такие, что впору самым продувным менеджерам по продажам. Вот, например: «В особенности же стойте на страже и будьте бдительны, чтобы профан не проник в тайну вашего искусства. Недоступность, как и пышная внешность, повышает вознаграждение врача, приносит дары без числа. Скромная внешность приносит и меньший доход – разве одно выражение пустой благодарности».

Особое внимание в этом кратком курсе «Как быть успешным» заслуживает, конечно же, фраза насчёт «пышной внешности». Если кто-то из новичков лекарей ещё не успел обзавестись солидной клиентурой, то о пышности не могло быть и речи – с чего бы вдруг? Но даже в таком случае отсутствие средств на какие-то статусные предметы одежды или быта можно было компенсировать соответствующей символикой. Тёмной, непонятной, а местами даже устрашающей – как говорится, «хороший понт дороже денег».

Пятый угол

Наиболее полно всем этим требованиям удовлетворяет – внезапно – пятиконечная звезда, столь знакомая нам по октяб-рятскому, пионерскому и вообще советскому детству. По большому счёту первое в мире государство рабочих и крестьян весь свой исторический путь прошагало под средневековым знаком врачей, что даёт обширное поле для спекуляций.

В действительности этот символ, который часто называют пентаграммой, известен со времён первой городской цивилизации нашей планеты. Шумер. Место и время – междуречье Тигра и Евфрата, IV–III тысячелетия до нашей эры. Эта простенькая пиктограмма изначально имела несколько значений – маленькая комната, кладовка, укромное хранилище. Чуть позже символ по аналогии приобрёл магические черты – таким знаком метили всё те же амбары и склады, чтобы уберечь товары одновременно и от воров, и от порчи. То есть главная функция символа – охрана.

Но... пока ещё не охрана здоровья. До этого понадобилось несколько тысячелетий и усилия небезызвестного человека по имени Пифагор. Разумеется, первая ассоциация, связанная с ним, – это математика и геометрия. «Пифагоровы штаны», знаменитая теорема, теория и магия чисел. Однако в реальности Пифагор был ещё и недюжинным врачом. Основу же здоровья видел не столько в телесном благополучии, сколько в гармонии. А знаком абсолютной гармонии он признавал только и исключительно пентаграмму.

Забавный момент. До Пифагора и распространения его учения о здоровье и гармонии наиболее употребляемым приветствием в Древней Греции было восклицание «Хайре!» В буквальном переводе – «Возрадуйся!» или «Радость вам!»

Однако уже его ученики ввели в моду совсем другую формулу приветствия: «Доброго здоровья!», что абсолютно точно соответствует, например, нашему современному «Здравствуйте!» или «Здравия желаю!» Фокус же в том, что они таким образом приветствовали всех не только устно, но и письменно. А после соответствующей формулы ставили значок – как раз пентаграмму. Со временем и для сокращения послания стали ограничиваться только пентаграммой.

С тех пор, и на многие столетия, пентаграмма стала для всего греко-римского мира прежде всего символом здоровья, охранным знаком. Если учесть, что врачи средневековой Европы следовали своим предшественникам буквально во всём, то неудивительно, что их фирменным знаком стала именно пятиконечная звезда, которую в дополнение к древним свойствам наделили ещё и новыми, причём столь же благими. Скажем, считалось, что пентаграмма символизирует Раны Христовы, каковых насчитывается ровно пять – одна от тернового венца на лбу, две от гвоздей на руках и две на ногах. Дошло даже до того, что пятиконечная звезда стала прямым указанием на двойственную природу Христа – он одновременно и Бог и человек. Кто сомневается, может взглянуть на икону Андрея Рублёва «Преображение Господне» – там Христос изображён на фоне перевёрнутой пентаграммы.

Сейчас присутствие этого славного символа в околомедицинской символике ограничивается занятным казусом. Золотая пентаграмма, символ коммунистического Вьетнама, присутствует на крышке тамошнего бальзама «Звёздочка», который многими почитается как «лекарство от всего».

Приключения уринария

В православной иконографической традиции знаменитых врачей-бессребреников Кузьму и Демьяна, или, правильнее, Косму и Дамиана, принято изображать с малопонятными атрибутами. В разных вариантах присутствуют длинностеблевые ложечки, которыми святые братья что-то достают из коробочек, разделённых на ячейки. Надо полагать, что в коробочках находятся лекарства. В католической традиции, менее связанной условными приличиями, братья-врачи изображались совсем по-другому. Косма как представитель фармации держал в руке либо баночку и ложку с лекарством, либо пестик и ступку, показывая, что он умеет не только отпускать готовые снадобья, но и самостоятельно делать и составлять медикаменты. А вот Дамиан как представитель собственно медицины возносил к глазам некоторый прозрачный сосуд, наполовину заполненный какой-то жидкостью. Это было не что иное, как уринарий – специальная баночка для сбора и изучения мочи.

Именно этот прозаический предмет в течение долгого времени был самым распространённым, а главное, легко узнаваемым символом врачебного дела. В случае уринария нет смысла пускаться в длительные мифологические штудии. Налицо чистой воды аналогия – профессия ассоциируется с наиболее часто встречающимся атрибутом.

Дело в том, что уже со времён римского врача Галена, жившего во II–III вв. нашей эры, изучение мочи стало чуть ли не самым частым и верным способом диа¬гностики. Те же Косма и Дамиан, жившие в римской провинции Сирия лет сто спустя, судя по всему, были ознакомлены с трудами Галена относительно мочи. Более того, именно сирийские доктора, широко практиковавшие уроскопию, впоследствии сподвигли видного теоретика византийской медицины VI века Аэция из Амиды на создание капитального труда «О различных оттенках цвета мочи». Эта работа стала базовой для всех европейских врачей на ближайшую тысячу с лишним лет.

Разумеется, без перегибов не обошлось и тут. Вполне здравая идея о том, что моча может серьёзно способствовать в установлении правильного диагноза, сменилась совершенно фантастической теорией о том, что уринарий, наполненный сданными и хорошенько отстоявшимися анализами, сам по себе подобен человеку. Верхняя его треть якобы соответствует голове и её проблемам, средняя – грудному отделу и животу, нижняя – тому, что ниже пояса.

Установить правильный диагноз в соответствии с такими представлениями было, конечно же, невозможно. А вот задурить пациенту голову – легко. Один из французских трактатов школы Монпелье XIV века, предназначенный опять-таки для внутреннего пользования, даёт недвусмысленные инструкции: «Если ты, исследуя мочу, не находишь в ней ничего особенного, то определи болезнь как обструкцию печени, но если больной скажет, что он страдает головными болями, то возрази ему, что и в этом виновата печень. Вообще, пользуйся возможно чаще словом обструкция, или, иначе, засорение, непроходимость, так как оно незнакомо больному, а это именно и важно. Он никогда не должен понимать того, что говорит врач».

Стоит ли говорить, что при таком подходе хороший, годный метод в скором времени сам подвергся обструкции, но уже в переносном смысле – «противодействие или срыв мероприятия». Вот как об изучении мочи говорили трактаты XVIII столетия: «Уроскопия как наука стоит немногого. Её вернее было бы называть уромантией, то есть гаданием по моче без очевидного результата». Вместе с методом осмеянию подвергся и ни в чём не повинный символ – уринарий, который стал ассоциироваться с шарлатанами. А вот ступка с пестиком ещё долго держалась как один из символов фармации. Собственно, даже и сейчас эту эмблему можно встретить как один из вариантов обозначения аптекарского дела или как символ некоторых действующих медицинских обществ.