Биомедицинский клеточный продукт — особый вид медицинского изделия, имеющий двойственную природу. С одной стороны, его можно сравнить с органами человека — биоматериал забирается у донора, а его перенос между пациентами происходит без каких-либо технологических воздействий. С другой стороны, производство биомедицинских клеточных продуктов напоминает изготовление лекарственных средств, так как их лечебная сущность проявляется уже в процессе производства. Такая двойственность порождает необходимость решения не столько организационных, сколько этических, научных и других вопросов.

Об особой ситуации, сложившейся в сфере доклинических исследований, производства и контроля качества биомедицинских клеточных продуктов (БМКП) для медицинского применения рассказал директор Института биологии развития им. Н.К. Кольцова Андрей Васильев.

Как известно, напомнил он, биомедицинский клеточный продукт является донорским материалом, а значит, попадает под действие Федерального закона № 180-ФЗ «О биомедицинских клеточных продуктах» от 23 июня 2016 г., который предусматривает добровольное информированное согласие на донорство.

Использование клеточных препаратов имеет ряд особенностей, которые обусловлены разработкой и применением БМКП. Производство аллогенного продукта (полученного из биоматериала определенного человека и предназначенного для применения другим людям) связано примерно с теми же проблемами, которые возникают при работе с вакцинами и живыми клеточными композициями. Однако в случае аутологичного донорства возникает масса новых проблем. Прежде всего, это вопрос добровольности и безвозмездности представления донором биологического материала. Такая формулировка предполагает, что донор теряет права на свой собственный аутологичный клеточный материал, «предназначенный для применения этому же человеку», как сказано в Федеральном законе № 180-ФЗ. Значит, бизнес начинается уже на стадии производства.

Сами по себе аутологичные продукты являются очень востребованным видом биомедицинских материалов, однако их производство и исследование имеет свою специфику. В частности, согласно законодательству, доклинические исследования БМКП должны производиться на моделях, которые позволят с позиции доказательной медицины показать специфичный механизм их действия. Но аутологичный клеточный продукт – это материал, который содержит клетки самого человека. Этот материал будет проверяться на лабораторных иммунодефицитных животных. Однако на сегодняшний день в распоряжении ученых имеется только один вид таких животных — различные линии лабораторных мышей. В то же время испытывать биомедицинский клеточный продукт необходимо как минимум в двух моделях, одна из которых не будет являться грызуном. Следовательно, ученые будут иметь острую нужду в новых видах иммунодефицитных животных. Разумеется, существует возможность использовать гомологичную модель из клеток лабораторных зверей, однако такой подход не сможет полностью продемонстрировать действие человеческого материала, и решить проблему таким образом не получится.

Еще одна проблема возникает при попадании биопрепаратов в организм человека. Если речь идет об обычном лекарственном средстве, врач может гарантировать, что препарат или его дериваты определенным образом будут накапливаться в тканях, а затем будут выведены в обозначенные промежутки времени. При введении в организм человека аллогенного или, что еще сложнее, аутологичного клеточного продукта предусмотреть распределение клеток в органах очень сложно. Животная модель в данной ситуации не сможет показать характеристики распространения клеток в организме человека.

«В доклинических исследованиях существуют определенные ограничения, в частности, экспериментально проследить накопление клеток в тех или иных органах или тканях практически невозможно, — сказал Васильев. — Таким образом, работая с пациентом, мы имеем дело с «черным ящиком», в который вводим клеточную композицию, при этом практически не представляя ее распределение».

Кроме того, добавил он, следует помнить, что активно пролиферирующих клеток в организме крайне мало. Однако в процессе производства их число будет многократно увеличено, и таким образом, в организм человека попадут активно-размножающиеся клетки. Если их применение ограничивается внешними поверхностями, например, роговицей глаза или кожей, состояние донорского материала можно контролировать. Но при введении размножающихся клеток в органы становится актуальной проблема онкогенности.

«В свое время профессиональные сообщества, которые разрабатывали законопроект, выдвинули переложение – проводить основные исследования именно на доклинической стадии, — сказал Васильев. — Насколько это возможно, покажет время, однако уже сейчас проблема разработки модели доклинических исследований стоит очень остро».

Следующий вопрос — безопасность биологических продуктов. При производстве аллогенного материала можно подобрать донора и создать такие условия производства, при которых и процесс, и сам клеточный продукт будут абсолютно безопасными. А для изготовления аутологичного конечного продукта производитель, вероятнее всего, получит контаминированный клеточный продукт.

«Трудно себе представить, — пояснил Васильев, — что в случае необходимости сбора материала для восстановления, например, функции печени можно будет найти донора, у которого нет поражений этого органа, в том числе и вирусных. Возникает проблема защиты персонала, соблюдения надлежащей практики по работе с медицинскими клеточными продуктами, необходимости защиты окружающей среды, и предотвращения возможности усиления инфекционных агентов в процессе культивирования, так как при работе с аутологичным материалом культивации подвергнутся не только клетки человека, но и все контаминирующие объекты».

Что касается борьбы, например, с ВИЧ–инфекцией, то сопутствующий вред, который могут нанести контаминанты в случае использования клеточных технологий, скорее всего, сделает мечту о полном излечении СПИДа несбыточной. Во всяком случае, уточнил Васильев, на этом пути возникнет масса проблем.

Серьезные проблемы могут возникнуть и в процессе дистрибуции биомедицинских клеточных продуктов. Решить их поможет развитие системы биобанков. В настоящее время, напомнил Васильев, в мире существует около тысячи таких структур, в том числе и в нашей стране. В дистрибуции биомедицинских клеточных продуктов будет задействован производственный центр, существующий при НИИ. Обладая всеми необходимыми компетенциями и возможностями, центр будет связан с системой банков, которые, в свою очередь, будут располагаться на территории клинических учреждений, применяющих в лечении биомедицинские клеточные технологии.

В целом, добавил Васильев, в России в основном создана законодательная база для исследований и производства биопрепаратов. Законодательство можно разделить на два крупных блока. Первый блок — надлежащая практика по работе с биомедицинскими клеточными продуктами. Нормы, регулирующие этап доклинических исследований и производство, собраны в одном нормативном правовом документе, подготовленном Минздравом вместе с профессиональным сообществом. Этот документ заработает одновременно со вступлением в полную силу закона о клеточных технологиях 1 января 2018 года. Документ о надлежащей практике клинических исследований находится на стадии утверждения в Министерстве здравоохранения РФ.

«Разработка биомедицинского клеточного продукта — это очень дорогое исследование. Затраты на его создание с использованием доклинических моделей составляют примерно 100 млн рублей. Однако очевидно, что биомедицинские клеточные продукты — это еще один крупный шаг в сторону персонализации медицины, который полностью соответствует стратегии научно-технологического развития, утвержденной Президентом РФ», — заключил Андрей Васильев.

Если заметили ошибку, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter